В школьные годы был у меня друг. Однажды придя к нему в гости я увидел его. Огромный оранжевый вертолёт с синими полосами и надписями "Аэрофлот". Я уже занимался моделизмом , но это были модели
"Ново" и только появившиеся вакухи. Да и масштаб у моделей был 72-й. А здесь явно масштаб на много больше.
В модели была подробно сделана кабина пилотов, грузовой отсек. А нём даже были сделаны дополнительные топливные баки. Боковая дверь сдвигалась по рельсам. Были выдавлены из плексигласа круглые боковые иллюминаторы. В общем модель произвела неизгладимое впечатление. И с того дня мне очень хотелось иметь модель Ми-8, но что бы она тоже была большой.
Много позже я узнал, что модель эта была в масштабе 1:50 и представляла из себя жуткие дровишки, по нынешним временам. Подробнее про модель можно почитать здесь: https://retromodels.org/mil-mi8-mzmpi/
Потом настал период увлечения БТТ в 35-м масштабе и идея заиметь в коллекцию Ми-8 ушла на второй план. Даже появление модели от "Трумпетера" в 35-м масштабе не произвело большого впечатления. Броня овладело мной целиком и полностью. Но всему своё время.
Причиной появления этой статьи является трагическое событие, произошедшее 2 октября 1986 г. во время ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС.
Но об этом по порядку.
Произошедший 26 апреля 1986 года взрыв реактор на Чернобыльской АЭС вследствии заражения територии радиационными элементами сделал невозможным тушение пожара в жерле реактора обычными средствами. Прибывшие на тушение пожара расчёты 2-й и 6-й пожарных частей г. Припять понесли существенные потери от воздействия радиации. Ценой неимоверных усилий пожарных и персонала станции удалось потушить возгорания на кровле и в маш. зале, но к реактору было не подступиться.
В дело вступила авиация. Первые вертолёты появились утром 26 апреля.
-Как вспоминал командующий ВВС Краснознаменного Киевского военного округа (КВО) генерал-лейтенант авиации Н.П. Крюков, утром 26 апреля руководящий состав собрался в штабе на обычное совещание. Около 8 часов ему позвонил оперативный дежурный и сообщил: «Товарищ командующий, на меня «гражданские» выходят, просят вертолет с экипажем… У них там что-то в Чернобыле случилось, кроме экипажа, на борт просят и специалиста по ЗОМП…». Была дана команда отправить на задание дежурный вертолет из 255-й отдельной смешанной авиаэскадрильи, базировавшейся в Борисполе. Вечером пришел доклад, что машина успешно вернулась. Никаких тревожных сообщений по-прежнему не поступало, и постепенно офицеры штаба разошлись по домам.-
Но на самом деле и вертолёт и экипаж получили большие дозы радиации.
-Около 9.00 вертолет Ми-8Т (бортовой 15) взял курс на аэропорт «Киев» (Жуляны). Там на борт поднялся единственный пассажир – майор из штаба гражданской обороны, который сообщил, что лететь нужно без генерала, так как тот уже уехал в Чернобыль на машине. От него экипаж узнал первые подробности катастрофы, а также получил индивидуальные дозиметры. Услышанное оптимизма не добавило, но опытный командир вертолета нашел необходимые слова, чтобы успокоить свой экипаж.
По мере приближения к ЧАЭС Володин дал команду борттехнику отслеживать уровень радиации по ДП-ЗВ. «Пролетая над территорией станции, заметил внизу желтый автобус «Икарус», который направлялся от 5-го к 6-му, строящемуся энергоблоку, – продолжает рассказ Сергей Иванович. – Ну вот, думаю, все в порядке. Если там люди работают, значит все в норме, и тут же увидел, что западная часть станции практически развалена. Внутри развалин был пожар, причем, как я подумал, с очень высокой температурой горения, пламя было почти белое, в воздух поднимался белый дым и, как мне показалось, пар. Уже после я узнал, что горел выброшенный из реактора графит. Мои мысли о том, что могло случиться с людьми на станции в момент такого взрыва, перебил доклад борттехника – 18 рентген и быстро растет. Отворачиваем, вентиляторы!» В пересчете получалось, что на поверхности земли уровень радиации около 300 рентген в час (Р/ч). Тут в кабину экипажа вбежал майор и закричал, что он открыл блистер в грузовой кабине и проверил уровень радиации за бортом, высунув туда руку с дозиметром. Тот показал 25 Р/ч. Высказав с майором друг другу все, что накопилось, Володин стал подбирать площадку для посадки. Для этого пришлось облететь Припять.
На основании полученных данных вырабатывался план действий, и привлекались необходимые силы и средства.
Из воспоминаний генерала Антошкина Н. Т. :
Самые первые броски выполнили с Ми-8. Чтобы попасть в цель, вертолет в полете почти зависал над кратером. Борттехник, привязанный в грузовой кабине тросом, подтаскивал мешок к двери и кидал его в горящее жерло. Шесть-семь мешков кинет, весь "в мыле", жарко. На высоте сброса в 200 м температура 120 - 180 градусов. Радиация такая, что ДП-5 там просто зашкаливал. Мы тогда располагали только приборами, которые могли измерять уровни до 500 рентген. Теоретически рассчитывали, что на высоте прохода радиационное облучение в пределах 1000 рентген, а на самом деле оно было в 3 - 3,5 раза больше. В эпицентре вообще эти уровни достигали 10 000 - 12 000 рентген. После таких вылетов у борттехников наступали приступы рвоты. Сказывались невыносимая жара и физическое перенапряжение. Это был адский труд. Чтобы хоть как-то его облегчить, стали укладывать мешки в вертолете на доски. Поднимая ее конец как рычаг, борттехник мог сбрасывать сразу по 2 - 3 мешка. Также попробовали подвешивать мешки на прутьях на внешней подвеске. Но это оказалось канительное дело, да и производительность получалась очень низкая. В первый день наши вертолетчики сбросили, по-моему, 56 тонн.
В составе группировки вначале было почти 80 вертолетов. Они базировались на оперативных аэродромах Чернигов, Гончаровское, Овруч. На полевом аэродроме в Малейках организовали дезактивацию авиатехники.
Какой сильный был трафик в те дни над АЭС вспоминает летчик Константин Карпов:
В очередной раз при подлете к АЭС мой помощник Константин Бутко по радиостанции пытался установить связь с руководителем полетов на площадке аварийного блока. Эфир настолько плотно был забит голосами экипажей вертолетов, осуществлявших сброс песка, доломита и глины в аварийный блок, что не было никакой возможности вклиниться с докладом. Минут 15 руководитель полетов не давал нашему самолету разрешения на использование воздушного пространства над блоком. Находясь на удалении 10 километров от «карусели» вертолетов, мы пристально наблюдали за работой вертолетчиков. Ми-6 и Ми-8 цепью летели друг за другом на «боевом курсе» против ветра. На тросе под каждым вертолетом висело по большому мешку, который падал вниз всякий раз, как только очередной вертолет пролетал над развалинами 4-го блока.
С 27 апреля по 6 мая вертолётчики совершили 1927 вылетов к аварийному реактору и сбросили в него 4925 тонн песка, глины, доломитовой крошки, карбида бора и свинца. Пожар удалось потушить к 11 часам 1 мая. При этом вертолётчики получили большие дозы облучения.
После тушения пожара, вертолетчики приступили к работам по дезактивации местности вокруг станции и самой АЭС.
Распыляли специальный клеящий раствор, прозванный "бурдой".
Из воспоминаний командира Ми-8 Вячеслава Жеронкина:
Кто-то летал на Ми-26, на Ми-24, но они базировались в других местах. Ми-6 базировались в Чернигове, а мы на Ми-8 — в Гончаровске. Ми-26 обычно занимались дезактивацией местности. Брали на борт 20 тонн специальной жидкости и заливали ею территорию.
Чем занимались? Заливали крыши клеем ПВА. Ведь после взрыва четвертого реактора радиоактивная пыль распространилась на все — на третий реактор, на второй, на все вокруг.
Эту пыль не собрать ни метлой, ни пылесосом. Поэтому мы вешали бочку на 2,5 тонны с клеем ПВА на внешнюю подвеску вертолета и сливали клей на крыши зданий.
Затем клей застывал, его резали на рулоны и увозили на утилизацию. Собирали клей, как их в шутку называли, «биороботы» — солдаты срочной службы, которых я возил из Киева, с аэропорта Жуляны. Срочники работали максимум три месяца, которые им засчитывали за два года. В Гончаровске нас стояло около 20 экипажей со всей страны.
Трагедия.
Этим же занимались и экипажи вертолётов в день трагедии, произошедшей 2 октября 1986 года в небе над ЧАЭС.
В тот день вертолёт МИ-8 во время выполнения работ по дезактивации задел лопастями несущего винта тросы крана, упал и разбился. Все 4 человека на борту (3 члена экипажа и 1 пассажир) погибли.
Экипаж вертолёта:
Командир воздушного судна — капитан Владимир Константинович Воробьёв (род. 21 марта 1956), военный лётчик первого класса, принимал участие в войне в Афганистане в составе 181 ОВП и был награждён орденом Красной звезды.
Бортинженер— старший лейтенант Леонид Иванович Христич (род. 28 февраля 1953), принимал участие в Афганской войне и был награждён орденом Красной звезды.
Штурман— старший лейтенант Александр Евгеньевич Юнгкинд (род. 15 апреля 1958), военный лётчик 3-го класса.
Также на борту вертолёта в качестве пассажира был старший прапорщик Николай Александрович Ганжук (род. 26 июня 1960), сотрудник наземной службы, также принимал участие в Афганской войне.
В тот день на площадке объекта “Укрытие” проходил митинг. Саркофаг еще не закончили, но уже возвели “великую стену”, прикрывшую основной развал. И решили это отпраздновать. А без торжественного собрания какой праздник? Длинная “рука” бетононасоса подняла красный флаг. Военные музыканты, по команде сняв респираторы, заиграли марш. Звучали речи, вручались грамоты.
А под конец митинга в небе появились военные вертолеты. Они по очереди подлетали к саркофагу и поливали его дезактивирующим раствором. Такой эффектный кадр съемочная группа Западно-Сибирской студии кинохроники упустить не могла. Кинооператор Виктор Гребенюк вел панораму за вертолетом, и вдруг… машина “споткнулась” и устремилась к земле. Через несколько секунд все заволокло черным дымом…
Пленку-позитив и фотографии отдали правительственной комиссии, негатив предусмотрительно оставили себе, — вспоминает режиссер Валерий Новиков. — Ни одного сообщения о гибели вертолета в печати не появилось, хотя в ту пору “чернобыльские” материалы не сходили со страниц газет.
Из воспоминаний командира Ми-8 Вячеслава Жеронкина:
2 октября утром выходим, у нас полет с ним вместе. Где-то в пять утра прошли доктора, сходили в столовку. Дальше на аэродром — опробовали вертолеты, отгазовались, получили предполетные указания — таскать на внешней подвеске клей ПВА.
И мы полетели работать. Отработали весь день, сделали по пять-шесть рейсов. Каждый рейс — в одну сторону 20 минут, 20 минут обратно. От железнодорожной станции, где нас заправляли, на реактор — и назад. Перед крайним полетом нас заправили топливом, и опять полетели сливать этот клей.
А это уже было где-то в районе 17 часов, на закате, и мы заходили как раз против солнца, которое слепило. Там стояли три крана, мы еще с утра жаловались, что они мешают нам. Раньше на тросе крана висела рельса, а тут ее убрали, и остался один трос, а без рельса он уже не виден.
Вот Вовка и попал в него, он просто не заметил трос, поскольку солнце слепило глаза.
Я за Вовкой висел в ста метрах. Володька шел-шел, и тут вдруг — бах! Брызги лопастей, вертолет переворачивается — и вниз.
Это было над третьим реактором, еще повезло, что вертолет упал с высоты 100 метров не на реактор, уже заглушенный, а вдоль его стенки на землю. Если бы на реактор упал Ми-8 с полной заправкой, мало бы не показалось.
У меня паника, командир в рацию орет: «Так, мужики, стоять, всем сливаться где попало, возвращаемся на точку». А первой реакцией было сесть рядом, но он мне запретил садиться. Вернулись в Гончаровск, все сидим, мандраж, и тут в 23 часа командир вызывает: «Володька твой друг? Лети за ним, за телами».
Лечу, сажусь перед реактором. Приезжает «буханка», привозит тела, сильно обгорели, везем на аэродром Жуляны. Попросил Ваньку включить рентгенометр — тела шкалят, пролежали под реактором несколько часов.
Что бы отдать дань памяти вертолетчикам , и погибшим и живым. Тем, кто ,не смотря на риск, вёл свои машины в жерло ядерного вулкана было решено сделать модель вертолёта. Совсем кстати фирма "Звезда" выпустила модель вертолёта Ми-8 в масштабе 1/48. Совсем близким по размеру к тому, что видел в детстве.
И тут решение было одно. Брать. Тем более, что в предзаказе к модели давался ещё и комплект 3D декалей от "Квинта студио".
Собирать целехонькую модель не хотелось, да и по задумке вертолёт должен быть разбитым. Оставленным в " Зоне". Немым свидетелем битвы с "мирным атомом", пристанищем душ погибших пилотов.
Единственным вариантом для этого был вертолёт, когда то стоявший на ПВРЛО "Рассоха". По нему в сети нашлось наибольшее количество фотографий.
Сборка модели заняла достаточно долгий период. И модель мне показалась достаточно трудной, и переключиться с моделей брони в 72-м , на такую достаточно крупную птицу было сложно. С непривычки к габаритам модель то и дело билась то хвостом, то мордой. Два раза падала, причём последнее падение привело к отрыву фонаря кабины и трещине на боковом стекле. Но всё таки собрал волю в кулак и закончил модель. Просто зная себя, если бы её отложил, то можно смело выкидывать. Доделывать я уже не буду.
Впервые попробовал на модели делали от "Квинты".Вещь. Очень помогли мне в работе. Учитывая, что на настоящем вертолёте часть приборов побита, или утрачена, я просто в декали высверливал приборы. Красил заднюю сторону приборных досок в чёрный цвет и клеил на ПВА. Стекла " разбил" при помощи бор машинки. У "звезды", как я понял, используется какой то полиэтилен для прозрачных деталей. Очень не понравился в работе. Легко царапается. Мягкий. И при пилении в некоторых местах образовались сколы.
Придал модели вид согласно фотографиям. И приступил к окраске.
Тут всё стандартно. По танковому, но с элементами авиаторов. Сперва нанёс чёрный грунт, затем сделал, модный нынче прешейдинг, с выделение панелей разными цветами: белым, синими, голубым, бежевым, жёлтым, светло-зелёным. Затем тонким слоем наносил камуфляж сильно разведенными акрилами от "Тамия". Что могу сказать? Прешейдинг имеет право на жизнь. Очень красивый и достаточно мягкий получается эффект выделения швов и панелей. Далее прошёлся по пятнам акварельными карандашами. Задул глянцем и нанёс смывку. Нанёс при помощи эмалей несколько потеков. Далее матовый лак. И Всё.
Подставку делал по технологии, описанной в предыдущей статье.
Разместил на ней вертолёт. Небрежно разбросал детали от него. И в конце поставил знаки радиационной опасности.
Теперь финал.
П. С. Фото на память.
Из воспоминаний командира Ми-8 Вячеслава Жеронкина:
2 октября перед вылетом приходит корреспондент «Красной звезды», говорит, дескать, вот вы, лучшие экипажи, много работаете, давайте я вас сфотографирую.
Но у каждого летчика есть свои «бзики». Я никогда не фотографировался перед вылетом.
А Вовка Воробьев со своим экипажем и мой правый летчик встали, и тот их сфотографировал.
П. С. С. 11 декабря 2017 года.
В ходе работ по демонтажу послеаварийной легкой кровли машинного зала блока №4 Чернобыльской АЭС в декабре текущего года обнаружены обломки упавшего в 1986 году вертолета Ми-8, сообщила пресс-служба украинского Государственного агентства по управлению зоной отчуждения.
"Выявлена часть хвостового оперения с обломанными элементами рулевого винта вертолета Ми-8, потерпевшего аварию в 1986 году в ходе работ по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. На данный момент изучается возможность изъятия и дезактивации элемента хвостового оперения для использования в качестве музейного объекта", - говорится в сообщении.
Вместо послесловия.
Нет уже вертолётов на кладбище техники в "Рассоха", нет и самого кладбища. Часть вертолётов распилена и увезена в переплавку. Наиболее заражённые куски обшивки и двигатели свезены на" Буряковку" , и брошены поверх техники. Может быть где то там валяются остатки и "моего" вертолёта.
Осталось чистое поле. И только память. И памятник. Им. Погибшим. Отдавшим свои жизни, спасая наши.
Вячеслав Жеронкин: -Статистика по чернобыльским ребятам-вертолетчикам не самая лучшая, с кем ни общался — никого не найдешь: умер, умер, умер, только крестики ставлю...»
